Анжевилер, как мы уже говорили — маленький городок на севере Лотарингии. Раскинулся он недалеко от Люксембургской границы. Говорят там очень смешное наречие, которого не понимают в других провинциях. Поэтому с давних времен жители Анжевилера нажили дурную славу, их считали простачками и дураками. Имели они и прозвище — «заячья уха», потому что когда однажды заяц, перебегая село, переплыл лужу, все женщины бросились черпать из нее воду, чтобы сварить капусту на заячьей ухе.
Николя Дортен был настоящим анжевилерцем, не умнее и не глупее других. Он в жизни не выезжал из своего города и, когда впервые выбрался в Тионвиль, подумал, что попал в саму столицу.
Он прогулялся по Парижской улице, полюбовался витринами магазинов и, как настоящий крестьянин, заметил, что все здесь намного дороже, чем в Анжевилери.
Вскоре Николя Дортен вышел на рыночную площадь. И вот у одного торговца овощами он заметил что-то большое, желтое и круглое, как колесо от телеги. Это была тыква.
Николя долго смотрел на никогда невиданную диковинку. И когда торговец вышел из-за прилавка, спросил у него:
— Что это такое?
Торговец сразу понял, с кем имеет дело.
— Это кобылье яйцо, — ответил он.
— Кобылье яйцо? — Удивленно повторил Николя.- Неужели? И из него может вылупиться жеребенок?
— Конечно. Для этого ты должен отогревать яйцо в постели две недели.
У Николя не было коня. Он издавна мечтал купить, но у него не было денег.
Большая надежда пленила душу Николя.
— Оно дорого стоит? — Спросил он.
— Один экю и пять франков, — ответил торговец.
Николя не колебался ни минуты. Он заплатил, взял тыкву и поспешил к Анжевилера.
— Что с тобой? — Спросила Сидоне, его жена, увидев запыхавшегося мужа.
Николя рассказал ей, в чем дело, и добавил, что сам будет высиживать кобылье яйцо. Удивленная Сидоне согласилась.
Николя хорошо поужинал, лег в постель, положил яйцо себе под бок и укрылся теплым одеялом.
В течение двух недель он не вставал с кровати, там завтракал, обедал и ужинал. Отогревал яйцо.
Но прошло две недели, а из яйца ничего не вылупливалось. Николя решил подержать его в тепле еще два дня.
По-прежнему — ничего.
Николя заволновался:
— А что, если торговец случайно продал мне испорченное яйцо?
И он послал жену в Тионвиль посоветоваться с торговцем.
— Яйцо как яйцо, — заверил тот — Может, скорлупа очень твердая. Чтобы разбить ее и не повредить жеребенка, можно скатить его с невысокого и не очень каменистого холма.
Вернувшись домой, Сидоне передала совет продавца мужу. Николя быстро встал, оделся, осторожно положил тыкву в большую корзину и пошел на холм. Толпа односельчан сопровождала его, чтобы увидеть рождение жеребенка.
Выбравшись на вершину холма, Николя осторожно вынул тыкву из корзины и положил ее под откос, откуда оно и покатилось. Тяжело дыша, с мокрым от пота лбом, он не отводил глаз от яйца. Анжевилерци тоже бежали так, чтобы ничего не упустить. Все приготовились ловить жеребенка.
Сначала тыква катилась вниз медленно, подпрыгивая на камнях. И чем дальше — быстрее, и вот уже тыква летит, как ядро из пушки.
И, как назло, на ее пути попался пенек. Бах! — И тыква раскололась на кучу маленьких кусочков, разлетевшихся далеко вокруг.
Заяц, который жил под пнем, бросился бежать, петляя и на ходу.
Подумав, что это жеребенок, все бросились за ним. Николя кричал:
— Ловите его! .. Скорее ловите его!
Заяц был находчив, и разве что хорошая охотничья собака могла бы его догнать. А ни один анжевилерец не догадался взять с собой собаку …
Грустный возвращался Николя домой, чтобы рассказать о своей большой неудаче верной Сидоне.
Никогда больше он не решался высиживать жеребенка и должен был смириться с мыслью, что никогда не увидит лошади в конюшне.