I
На горе за темным лесом
жил да был Горыныч-Змей.
Дом — пещера под навесом
огромаднейших камней.
Век змеиный шел помалу, —
всё одно из года в год, —
ночью — скука донимала,
днем — летал стращать народ.
Да однажды надоело
безобразие творить.
В змеемыслях то и дело
крепко стал себя корить:
— Вот намедни что наделал, —
cжег посев, задрал быка.
Пастухов двоих отделал —
не очухались пока.
Хорошо ли, право слово,
добрым людям докучать?
Да — Горыныч, что-ж такого? —
c озорством пора кончать.
Эта злобоперспектива —
совершенно ни к чему.
По-людски бы жить, счастливо,
не мешая никому.
Долго думал трехголовый,
суд над совестью вершил.
— Начинаю жизнь по новой! —
так на том и порешил.
II
Как за облаком на воле
ветер жаворонка нес.
Выходили бабы в поле, —
сообща да на покос.
Глядь, — второй вдали порхает…
Да всё ближе, всё видней.
— Энтот крыльями махает
шой-то странно. Бабы! Змей!
Ой, летит! Бросайте косы, —
дуй в деревню наутек.
Что у Змея за вопросы
им вестимо невдомек.
Оголтелые вбегают.
Пол деревни — на дыбы.
— Змей! Спасайся! Убивают! —
выпер страх что в дождь грибы.
— Затворяйте ставни, двери, —
укрывайся кто-куда, —
помнят прошлые потери.
Сторонись — пришла беда!
Над округой ветер взвился, —
в небо крестится народ.
Змей Горыныч приземлился
к бабе Дуне в огород.
И сидит… Hе пышет жаром,
да на приступ не идет,
не грозит селу пожаром.
— Аль, нечистый, выкуп ждет?
Сообщил — шуметь не будет.
Коли так, то посему
пусть расскажет добрым людям
что тут надобно ему.
III
Говорит Горыныч: Братцы,
уж поверьте, не шучу.
Прилетел к вам исправляться.
Жить — по совести хочу.
Мужики глядят на Змея:
— Интересные дела…
Как-же этака идея
к трехголовому пришла?
— Впредь разбойничать не буду, —
отработаю вину.
Помогать могу повсюду, —
запрягусь хоть в борону.
Не судите слишком строго, —
пригожусь, пока не стар.
К вам дружинником в подмогу
запишусь громить татар.
Тут вперед выходит Ванька:
— Да на кой ты нам нужон!
На Горыныча то глянь-ка —
повиниться вздумал он!
Разомнем его ребята,
как ведется — от души!
Нам ли слушать супостата? —
раз приперся — порешим!
Вся деревня похватала
вилы, колья — и вперед.
Время истины настало, —
силой мериться черед.
Жаль, добром не получилось,
да и злоба-то ушла.
— Погоди! Сдаюсь на милость!
Сшибли с ног — табак дела.
Вопли, ругань, туча пыли…
— Змей сдается! Не боись!
Чуть до смерти не забили.
Как устали — разошлись.
Баба Дуня, Бог с тобою,
и куда-ж в твои лета? —
Напоследок — в дых ногою,
ох, святая простота!
IV
Пыл угас в честном народе.
Сеет свет луны оскал…
Развалившись в огороде,
мрачный Змей в раздумье впал.
Обернувшись, видит слева
человеческую стать.
— Я из здешних, — молвит дева, —
Василисой величать.
Ой да люд накуролесил, —
извини, что вышло так.
Спьяну речь Иван отвесил.
Он жених мне, но дурак.
Не держи на сердце гнева,
не чини народу месть, —
чуть не всхлипывает дева.
Сжалься, коли жалость есть.
— Ладно,.. недоразуменье
обойду я стороной.
Стань, зазноба, утешеньем.
Будь, краса, моей женой!
— Ой, на это не согласна, —
у меня жених Иван.
Змей не слышит. Ты — прекрасна!
Крепко обнял гибкий стан.
Говорит: Уже-ль, зазноба,
вид мой кажется суров?
Заживем в пещере оба,
не обижу — я таков.
Живописнейшее место
у обрыва бор с рекой, —
утешал «жених» «невесту»,
унося её с собой.
V
С той поры в селе спокойно, —
ни налетов нет, ни драк.
Лишь, ругаясь непристойно,
горько пьет Иван-дурак.
Василиса Змею рада, —
оказался — молодец!
По заслугам и награда.
Тут и сказочке конец.
Вся подробность — неизвестна, —
мне копаться не с руки.
Так что, если интересно, —
дорасскажут мужики.