– ПОДЪЕМ!!! – рявкнул кто-то прямо в ухо, и наш злохвост ошалело вскочил на ноги, испугано озираясь.
– Хорош притворяться, – сказал местный злохвост уже не так громко. – Твоя смена.
В руке у местного появилась пластмассовая бельевая прищепка, и он ловко прищемил ею хвост нашему злохвосту чуть повыше кисточки.
– Ой! – сказал тот.
– Клоп с тобой, – передразнил его местный и начал гнездиться для сна.
– За что? Я ничего не сделал. Я только что пришел. Я новенький… – начал было жаловаться наш.
– Тем более, – уже сквозь сон ответил ему местный. – Шагай на кухню. Там скажут… – он поерзал на спине, устраиваясь поудобней, и добавил:
– Прищепку снимешь – замочу.
Больше вопросов у нашего злохвоста не было. Да и отвечать на них было некому. Безнадежно вздохнув, он побрел в сторону кухни.
В окошко без занавесок светила полная луна и заливала кухню ровным серебристым светом. Здесь оказалось также грязно и мусорно, как и в комнате, но спящих злохвостов было гораздо меньше. Четверо очень крупных спали под кухонным столиком, хвост еще одного высовывался из-за мусорного ведра, а прямо из распахнутой духовки газовой плиты торчали две большие мозолистые пятки с растопыренными пальцами.
Справа от плиты прямо на полу сидел еще один злохвост помельче. Его уши торчали двумя обиженными морковками, а в глазах не было ни капли сна. На хвосте у него висела такая же прищепка, как и у нашего. В руках он держал самодельную мухобойку.
– Я новенький, – обратился к нему наш злохвост. – Меня сюда послали…
– Вон там садись, – неспящий показал мухобойкой на другую сторону плиты. – Ты теперь караульный. Только тихо сиди, а то разбудишь.
Наш злохвост покосился вверх на босые пятки.
– Кто это? – шепотом спросил он.
– Бэ-Бэ. Большой Босс, – ответил ему напарник. – Главное – смотри, чтобы ни одна муха к нему не залетела. Твоя мухобойка там где-то лежит.
Наш злохвост нашел мухобойку, уселся на свое место и приготовился к бессонной ночи. Спать хотелось неимоверно, но прищепка на хвосте не давала уснуть. Да еще и в голове мельтешили какие-то новые мысли, с которыми он никак не мог разобраться.
За окошком уже начинало светать, когда его напарник тоже сменился. Новый караульный как-то странно посмотрел на нашего и спросил:
– Ты чего такой квелый? Сменить забыли?
– Я новенький… Я только вчера пришел, – заплетающимся от бессонницы языком начал было объяснять ему наш, но тот его остановил:
– О, народ. Чуть молодого найдут – сразу на голову садятся. Шагай-ка ты спать. Да прищепку переставить не забудь. Я тут один сидеть не собираюсь.
Наш злохвост снял с хвоста прищепку и пошел в сторону кухонной двери. Глаза его слипались, ноги запинались друг о дружку, хвост отяжелел, словно налитый свинцом. «Переставить прищепку… Переставить прищепку…», – бормотал он себе под нос, стараясь не забыть о главном. И едва он увидел возле мусорного ведра чей-то хвост, он, не задумываясь, прищемил его. Хвост тут же втянулся в щель между ведром и стеной, и вместо него показалось лицо разбуженного злохвоста. Его уши медленно поднимались и краснели. Он был очень большой, даже больше тех, что спали под столом. На его ногах были пляжные шлепанцы, а на шее висел кожаный футляр для очков.
Наш злохвост втянул голову и присел, готовясь к самому плохому. Но плохого не случилось. Большой незнакомец нашел взглядом того, кто его разбудил, внимательно посмотрел на него, и уши его смягчились.
– Ты что, малыш, глаза потерял? – почти по-доброму сказал он. – Не видишь, на кого прищепку ставишь?
Он пошарил рукой у себя за спиной, снял со своего хвоста прищепку и протянул ее обратно нашему неудачнику.
– Забирай. Там, в комнате, кому-нибудь поставишь. А тут за такие шутки и хвост оторвать могут.
Большой злохвост повернулся спиной и скрылся за ведром; а наш бедолага, понимая, какой опасности только что избежал, дальше пошел уже на цыпочках, одновременно присматривая себе и сменщика и пути для бегства.
В дальнем углу комнаты, за диваном, он обнаружил группу небольших злохвостов, спавших вповалку друг на друге. Прикинув расстояние от одного из злохвостов до дивана, он прицепил ему на хвост прищепку и тут же молнией юркнул под диван.
– Кто?! – раздалось у него за спиной. – Да, я же…
Но, что было сказано дальше, наш злохвост уже не услышал. Сон навалился на него, как снег, съезжающий с крыши, и он нырнул в его спасительную глубину.
Как раз в тот момент, когда глаза нашего злохвоста закрылись, несколькими этажами ниже зазвенел будильник. Еще вчера, при строительстве кораблей, ляпики договорились, что этот день у них будет военно-морской.
– Экипаж, подъем! – звонко скомандовал Чок. – Построиться на берегу!
Ляпики мигом проснулись и гурьбой выбежали на берег коврового моря. Некоторые из них терли спросонья глаза и отчаянно зевали. Они попытались сначала построиться по росту, потом – по алфавиту, потом – хоть как-то построиться. В итоге получилось весело, но не совсем ровно. Вдоль шеренги прохаживался Чок, заложив руки за спину как заправский боцман.
– Внимание! – скомандовал он, когда суета немного улеглась. – Полчаса на зарядку и умывание. Потом общая приборка и построение здесь же, на берегу. Кто опоздает, тот не ляпик!
– Совсем? – поинтересовался Дилли.
– До обеда, братишка, – улыбнулся Чок. – Экипаж, разойдись!
Через час все ляпики, бодрые и умытые, снова собрались на берегу. Опоздавших не было. Чок распределил ляпиков по кораблям и приступил к практическим занятиям.
Ляпики – очень сообразительные и умелые ребята. Они легко запомнили кучу новых военно-морских слов, таких как «гюйс» и «клотик» и такие трудные слова как «фарватер» и «ватерлиния». Еще они научились спускать корабли на воду, ставить паруса, ходить против ветра и даже освоили поворот эскадры в строю. Ближе к обеду Чок снова объявил общее построение и произнес речь.
– Матросы! – сказал он. – Вы славно потрудились и стали настоящими моряками. Я горжусь тем, что я один из вас. За упорный труд и отличные успехи я присваиваю всем нам звание старших матросов. Ура!
– Ура-а-а!!! – хором закричали ляпики и с песней строевым шагом отправились на обед.
После обеда стало еще интереснее. Ляпики, конечно, любят бабочек и цветочки, но и в войнушку поиграть не прочь.
На берегу моря они построили целый портовый город с фортами и бастионами и устроили настоящий морской бой с нападениями пиратов на торговые караваны и с
абордажными схватками. Кульминацией всей этой кутерьмы стала высадка пиратского десанта на берег и взятие крепости штурмом. Крепость едва не пала. Но в середине схватки со стороны аквариума пришел, разбуженный звуками боя, Степан. Он быстро разобрался в ситуации и встал на защиту мирных жителей прибрежного города. Атака пиратов была отбита, а несколько их кораблей были потоплены и вытащены кошачьей лапой на берег. Никто из пиратов и мирных жителей не пострадал. Все помирились.
Когда военно-морские страсти улеглись, Степан рассказал ляпикам, что у Золотой Рыбки появился сосед. На дне аквариума в просторной норке под плоскими камушками поселился краб Гоша с большой правой клешней и круглым панцирем. Уставшие ляпики решили, что пора и отдохнуть, и все вместе пошли знакомиться.
Краб Гоша увидел их издалека и приветственно замахал всеми лапками и усиками, а потом стал делать правой клешней широкие круговые движения, словно звал их в гости. Оказалось, что он не просто взрослый, а даже старый. За свою долгую подводную жизнь он многое повидал и знал кучу взаправдашних историй о настоящих кораблях, волнах высотой с дом и о кашалотах, которые ныряют до самого дна, а лунными ночами выпрыгивают из воды, кувыркаются и поют песни про океаны. Ляпики слушали его как завороженные, и не заметили, как наступили сумерки, и пришла пора отправляться спать. Многие из них увидели во сне в эту ночь паруса, волны и море до горизонта. А Дилли даже познакомился с кашалотом.
День получился на редкость удачным. И следующий день обещал быть еще лучше. Никто из ляпиков не мог даже предположить, что тучи уже сгустились над их головами, а в квартире на верхнем этаже, где жили злохвосты, уже прогремел первый гром.
Там, на верхнем этаже, наш маленький и уже хорошо знакомый нам злохвост проспал полдня и спал бы еще три раза по столько, но его опять разбудили голоса. Все остальные злохвосты были уже на ногах. Они бродили по квартире, копаясь в кучах мусора и иногда ссорясь из-за какой-нибудь находки. Наш злохвост попробовал обмотаться ушами, чтобы их не слышать, но снова уснуть уже не удалось. Тогда он вылез из-под дивана и пошел знакомиться со своей новой семьей.
Ему было немножко боязно, что местные большие ребята начнут его обижать. И поначалу так оно и было. Злохвосты, к которым он обращался, сперва отвечали ему грубо, а некоторые даже хотели сесть ему на голову. Но, заметив две ржавые гайки на его пальцах, они вдруг стушевывались и начинали говорить вежливо, даже с уважением.
Из разговоров с ними наш злохвост узнал, что эта Семья злохвостов (злохвосты называли себя семьей с большой буквы) живет здесь давно, чуть ли не со строительства дома, когда в этой квартире отдыхали и ночевали строители. Правила в Семье были очень простыми. Все злохвосты были Братьями. И у каждого в Семье были права и обязанности. Соотношение прав и обязанностей определялось толщиной хвоста. Чем толще хвост, тем больше прав. И наоборот. Это было очень удобно, хотя иногда, когда в спор вступали два злохвоста одной весовой категории, им приходилось долго меряться хвостами, а если и это не помогало, то обращаться за помощью к Бэ-Бэ.
Длинное имя Бэ-Бэ было «Большой Босс» – тот самый, чьи пятки видел наш злохвост ночью на кухне. Толщина его хвоста не подвергалась сомнению. И прав у него было больше всех, а обязанностей не было совсем. Дело было не только в толщине его хвоста, но еще и в том, что рядом с ним всегда находились четверо крупных злохвостов – тех, что спали на кухне под столом. Бэ-Бэ их подкармливал, и они были готовы сесть на голову любому, на кого покажет Босс. Себя они называли Свитой или Приближенными, потому как имели право приближаться к Бэ-Бэ, когда он не спал, и даже шептать ему на ухо.
Честно говоря, эти четыре злохвоста были самыми настоящими «прихвостнями» в самом прямом смысле этого слова. И еще подлизами. Но так уж устроен мир, что порой
некоторые вещи, злохвосты и даже люди считают себя совсем не тем, чем являются на самом деле. К ляпикам это не относится. Ляпики – другие.
Наш злохвост хотел узнать еще очень многое. Ему хотелось спросить о том, как зовут того злохвоста с футляром для очков, который не стал обижать его ночью, и про то, почему остальные злохвосты так уважительно смотрят на гайки на его пальцах. Но он не успел.
– Бойся! – громко раздалось в комнате. – Бэ-Бэ идет!
Все злохвосты в комнате тут же подались в стороны, образовав широкий проход от кухонной двери прямо до дивана. В дверях, ведущих на кухню, появился Большой Босс в окружении своей красноухой свиты. Он был, действительно, большой, а хвост его был таким толстым, что было непонятно, кто из них толще – он сам или его хвост. На его шее висела целая гирлянда из разноцветных бельевых прищепок, а на пальцах рук и ног были накручены большие ржавые гайки, отчего ему приходилось постоянно растопыривать пальцы.
Во главе свиты Бэ-Бэ проследовал до дивана и с помощью приближенных, кряхтя, водрузился на него. Остальные злохвосты бросили все свои дела и собрались на полу перед диваном, образовав широкий полукруг.
Бэ-Бэ сказал:
– Братья!.. Братья-злохвосты! Сегодня мы проснулись для того, чтобы показать всем, как крепка наша Семья. Чтобы все вокруг увидели, как плотны наши ряды, как справедливы наши законы, как заботимся мы друг о друге.
Затем он наклонился вперед, как бы приближаясь к своему народу, и почти ласково произнес:
– А ну, показывайте, кто чего новенького нарыл? Делиться будем.
На самом деле злохвосты проснулись вовсе не для того, чтобы слушать речь Бэ-Бэ и что-то кому-то показывать. Они проснулись от голода. Вот уже полгода в этой квартире не селились люди, и все, что годилось злохвостам в пищу – огрызки и очистки, обертки от масла и колбасные кожурки, свечные огарки и рыбьи хвосты – все это давно было съедено. Этим утром уже в который раз они переворошили всю квартиру, но урожай был не богат. На полу перед диваном появились пара пластмассовых крышек от молочных бутылок, кожаные шнурки, кучка гнутых гвоздей, вытащенных из половиц, да обрывок газеты с заметкой о том, что в детских садах и школах введено усиленное питание.
– И это все?! – уши Бэ-Бэ приподнялись, предвещая грозу. – И больше ничего?!
– Новенький еще есть… – послышалось из задних рядов, и на середину полукруга вытолкнули нашего маленького злохвоста. С высоты дивана и в окружении рослых прихвостней, он казался совсем крохотным и беззащитным.
– Новенький, говорите… – Бэ-Бэ слез с дивана и подошел поближе, ухмыляясь и потирая ладошки друг о друга, словно задумал какую-то пакость:
– Это хорошо, что новенький. Сейчас мы из него старенького делать будем.
Но тут он увидел на пальцах нашего злохвоста две гайки и осекся. Тон его голоса сразу поменялся.
– Надо же… – пробормотал Бэ-Бэ. – Это ты из чьих такой молодой будешь? Эй, народ! – обратился он к остальным злохвостам. – Кто-нибудь его знает?
– Шибзик это, – раздался со стороны кухни спокойный, но громкий голос. Все обернулись. На пороге кухни стоял злохвост в пляжных тапочках и с футляром для очков. Прислонившись спиной к дверному косяку, он скучающе помахивал кисточкой хвоста и всем своим видом показывал, что общее собрание его не касается и здесь он сам по себе.
– Ага, Магнат пожаловал! – поприветствовал его Бэ-Бэ. – Не из твоих ли он будет? Вон, какие гайки на пальцах… Что сказать про него можешь?
– Нет, не из моих, – ответил Магнат. – Видел его пару раз в одной семье. Но сказать про него нечего – Шибзик, он и есть Шибзик. А гайки у него не по делу. На улице подобрал, наверное.
Среди злохвостов поднялся ропот. Во всех семьях ношение гаек было исключительной привилегией боссов и их прихвостней, и если кто-нибудь делал это самовольно, то его ожидало суровое наказание. «Мочить будут!» – шепнул кто-то в толпе. «В ванную потащат. Или на кухню» – отозвался другой. «Он же и так маленький… Куда ж ему еще?» – пожалел третий.
Бэ-Бэ преобразился. Его уши с щелчком выпрямились. Он навис над Шибзиком и заорал ему прямо в лицо:
– Ты меня видишь?!! – Бэ-Бэ сунул ему под нос свои растопыренные пальцы с гайками. – Ты вот это видишь?!! Да, я тебя за это лично мочить буду! И не в ванной, а рядышком!
Все вокруг разом смолкли. В полной тишине раздался глухой стук. В задних рядах кто-то из злохвостов упал в обморок.
Про эту маленькую комнату рядом с ванной среди злохвостов ходили страшные слухи. Никто не знал, что там находится, и никто из провинившихся оттуда не возвращался. И если кто-нибудь потом спрашивал о пропавшем, то ему шепотом отвечали, что «ни дна ему теперь, ни покрышки», или еще короче – «крышка ему». А иногда и совсем коротко – «канул».
Шибзик мелко задрожал, его уши побелели.
– Я все скажу, – быстро заговорил он. – Я не виноват! Это все они. У них там Большая Куча. Они мне сами дали! У них там…
Он говорил очень быстро, часто путаясь и сбиваясь. Он рассказал им все: и про просторную чистую квартиру, и про большую кучу почти до потолка, и про маленьких ляпиков, и про хвостатого кота, и даже про золотую рыбку. Он все глубже втягивал голову в плечи и испугано озирался.
Вокруг него стояла его семья и его братья-злохвосты. Но теперь они казались ему совершенно чужими.