Ухти-Тухти

На одной большой-пребольшой ферме под названием Литтл-Таун жила-была девочка Люси. Это была очень милая маленькая девочка, только немного рассеянная: она всегда теряла свои носовые платки.

Однажды маленькая Люси выбежала на двор вся в слезах. Ах, как же горько она плакала:

— Я потеряла свои платочки! Три платочка и фартучек! Может быть, ты их видела, кошка Табби?

Но кошка Табби была занята: она вылизывала свои белые лапки и ничего не ответила Люси.

Мимо пробегала пестрая курица, и Люси спросила ее:

— Салли Хенни-Пенни, ты не знаешь, куда делись мои платочки?

Курица шарахнулась от Люси и забежала в сарай, кудахтая:

— Куд-куда? Куд-куда? Ко-ко- кокие платочки?

Тогда Люси спросила то же самое у петуха Робина, сидящего на ветке. Петух

Робин склонил голову набок, глянул на Люси черным блестящим глазом, вспорхнул и скрылся за каменной оградой.

Люси вскарабкалась на ограду, но петуха и след простыл.

Девочка вздохнула и стала разглядывать холм, у подножия которого стояла их ферма.

Вскоре Люси вышла к роднику. Он струился словно из сердца холма. На камне под струйкой воды кто-то оставил бидон — размером не больше яичной скорлупы. Вода уже плескалась через край, а рядом на мокром песке виднелись чьи-то очень маленькие следы! Люси напилась из родника и побежала дальше.

Тропинка привела девочку к скале.

Трава вокруг была ровная и зеленая, как подстриженный газон. По краю тропинки кто-то воткнул в землю веточки и натянул между ними веревки, сплетенные из пеньки. На них сохло чье-то очень маленькое белье, но платочков и фартучка Люси там не было.

Вдруг Люси заметила дверцу — прямо в скале!

Девочка подошла поближе и услышала, как за дверцей кто-то поет:

Гору грязного белья, тра-ля-ля!

За день постирала я, тра-ля-ля!

Отбелила, накрахма-лии-ла!

Утюги на печь поста-вии-ла!

Люси робко постучала раз, затем еще раз… Песенка прервалась, и тонкий встревоженный голосок спросил:

— Кто там?

Люси открыла дверь и вошла в маленькую чистую кухню с дощатым полом и деревянными балками под потолком. Все было как в обычном деревенском доме:

полки с посудой, горшки да сковородки — но какие же крошечные! Даже маленькая Люси казалась в этой кухне великаншей: она касалась потолка головой!

В воздухе витал приятный запах свежевыглаженного белья. А посреди кухни, держа на весу горячий утюг, стояла хозяйка дома в белом переднике и испуганно глядела на Люси. Подол ее клетчатого ситцевого платья был подоткнут, а под ним была накрахмаленная нижняя юбка.
Маленький черный носик хозяйки шевелился и принюхивался, глазки-бусинки мигали и мигали. Но из-под чепчика выглядывали вовсе не локоны, как у Люси, а острые КОЛЮЧКИ!
 

— Кто вы? — воскликнула Люси и смутилась. — Извините, я зашла спросить: не видели ли вы мои носовые платочки?

Хозяйка сделала девочке реверанс и представилась: — Если вам угодно, мадам, я — ежиха. Меня зовут миссис Ухти-Тухти. И, если вам угодно, мадам, я великолепная прачка — стираю, крахмалю и глажу.

И ежиха взяла из корзины для белья какую-то ярко-алую вещицу и расстелила

на гладильном столе.

— Что это такое? — спросила Люси. — Это, случайно, не мой носовой платочек?

— Ах, нет, мадам. Если вам угодно, это парадный жилет петуха Робина! — тветила ежиха-прачка.

Она прогладила жилет, аккуратно свернула и отложила в сторонку. Затем ежиха сняла с сушилки для белья что-то белое.

— А это не мой фартучек? — спросила Люси.

— Ах, нет, мадам. Если вам угодно, это парадная скатерть воробьихи Дженни. Видите пятна от черносмородинового вина? Такие очень плохо отстирываются! — сказала миссис Ухти-Тухти.

Вдруг нос ежихи зашевелился, глазки-бусинки замигали — и она бросилась к печи, где грелся утюг.

Обратно миссис Тигги-Мигги вернулась с раскаленным утюгом в одной лапке и с охапкой чистого белья — в другой.

— А вот мой фартучек! — радостно воскликнула Люси. — И мой белый носовой платок!

Миссис Ухти-Тухти молча кивнула, расстелила их на столе и выгладила. На фартучке ежиха прогладила каждую оборочку, а на платочке навела стрелки.

— Это просто чудо! — обрадовалась Люси, увидев такую работу. — Скажите, миссис Ухти-Тухти, а кому принадлежат вон те длинные желтые перчатки?

— Ах, это пара чулок курицы Салли Хенни-Пенни. Взгляните, мадам, как она протерла пятки, копаясь во дворе! Теперь вот босиком бегает…

— Смотрите, еще один носовой платок, — сказала Люси. — Но это не мой, хоть и красный.

— Это платок госпожи Крольчихи, — ответила ежиха, принюхиваясь. — Чувствуете, как пахнет луком? Я стирала его отдельно от других вещей, но избавиться от запаха так и не смогла!

— А вот это уже мой платок, — обрадовалась Люси.

Миссис Ухти-Тухти старательно выгладила и его.

— Скажите, миссис Ухти-Тухти, чьи это бархатные носочки?

— Это перчатки кошки Табби. Она большая чистюля и сама их стирает. Я только взяла их погладить

— Вот и третий платок нашелся! — воскликнула Люси. — А что это вы  замачиваете в тазике с крахмалом?

— Это манишки мышонка Тома. Ужасно запачканы! — ответила миссис Ухти-Тухти и добавила: — Ну вот, гладить я закончила, теперь пойду развешивать белье.

— Что это за мягкие пушистые вещички? — продолжала расспрашивать Люси.

— Ах, это… Овечьи шубки.

— Разве у овечек снимаются шубки?

— О, да, если вам угодно, мадам, — ответила миссис Ухти-Тухти. — Видите метку

на плече? Вот эта из Гейтсгарта, а эти три из Литтл-Тауна. Они всегда помечают свои шубки, чтобы те не перепутались при стирке.

И миссис Тигги-Мигги принялась развешивать на веревке одежду всех видов и размеров: крохотный мышиный жакетик; черную бархатную жилетку крота; оранжевый фрак бельчонка Наткина; севшую не по размеру голубую курточку кролика Питера и чью-то нижнюю юбку без метки, затерявшуюся при стирке.

Наконец-то корзинка с бельем опустела, и Ухти-Тухти позволила себе отдохнуть.

Она налила одну чашечку чая Люси, а другую себе. Они присели на скамейке у камина друг против друга и стали пить чай. Люси сразу заметила, что коричневая лапка ежихи, в которой она держала чашку, сморщилась от мыльной воды.

Девочке захотелось пододвинуться ближе и обнять маленькую прачку, но колючки ежихи казались такими острыми, что Люси побоялась уколоться.

После чая Люси помогла ежихе связать чистую одежду в узлы. Миссис Ухти-Тухти завернула платочки Люси в фартук и скрепила английской булавкой.

Они погасили в печи огонь, подхватили узелки с чистым бельем и вышли из домика. Дверь ежиха заперла на замок, а ключ спрятала под порог.

Когда Люси с ежихой спускались с холма, им навстречу выходили зверюшки и забирали свои узелки с одеждой. Первыми из кустов выскочили кролики — Питер и Бенжамин, и ежиха отдала им клетчатый платок и голубую курточку. Следом прилетели воробьи, из нор выскочили мышки, и все они сердечно благодарили миссис Ухти-Тухти за прекрасную работу. Вскоре они спустились с холма и подошли к ферме. Ежиха уже раздала все узелки — остался один-единственный — в руке у Люси.
 

Люси подошла к воротам и обернулась, чтобы пожелать миссис Ухти-Тухти спокойной ночи, но ежихи рядом не оказалось! Она проводила девочку и ушла домой, не дожидаясь ни благодарностей, ни оплаты за стирку.

Конечно же, родители Люси решили, что их доч- ка придумала эту историю. Но они не могли понять, где Люси нашла свои платочки и фартучек? Кто постирал их и выгладил? И кто скрепил их английской булавкой?

С тех пор Люси видела миссис Ухти-Тухти только один раз — в лесу: ежиха куда-то торопилась и не узнала Люси. На ней не было ни платья, ни полосатой нижней юбки, ни даже чепчика — она с ног до головы была одета в колючки! И стала миссис Ухти-Тухти как будто гораздо меньше! Как же удивилась Люси!