Однажды маленькая Люси выбежала на двор вся в слезах. Ах, как же горько она плакала:
— Я потеряла свои платочки! Три платочка и фартучек! Может быть, ты их видела, кошка Табби?
Но кошка Табби была занята: она вылизывала свои белые лапки и ничего не ответила Люси.
Мимо пробегала пестрая курица, и Люси спросила ее:
— Салли Хенни-Пенни, ты не знаешь, куда делись мои платочки?
Курица шарахнулась от Люси и забежала в сарай, кудахтая:
— Куд-куда? Куд-куда? Ко-ко- кокие платочки?
Тогда Люси спросила то же самое у петуха Робина, сидящего на ветке. Петух
Робин склонил голову набок, глянул на Люси черным блестящим глазом, вспорхнул и скрылся за каменной оградой.
Люси вскарабкалась на ограду, но петуха и след простыл.
Девочка вздохнула и стала разглядывать холм, у подножия которого стояла их ферма.
Вскоре Люси вышла к роднику. Он струился словно из сердца холма. На камне под струйкой воды кто-то оставил бидон — размером не больше яичной скорлупы. Вода уже плескалась через край, а рядом на мокром песке виднелись чьи-то очень маленькие следы! Люси напилась из родника и побежала дальше.
Тропинка привела девочку к скале.
Трава вокруг была ровная и зеленая, как подстриженный газон. По краю тропинки кто-то воткнул в землю веточки и натянул между ними веревки, сплетенные из пеньки. На них сохло чье-то очень маленькое белье, но платочков и фартучка Люси там не было.
Вдруг Люси заметила дверцу — прямо в скале!
Девочка подошла поближе и услышала, как за дверцей кто-то поет:
Гору грязного белья, тра-ля-ля!
За день постирала я, тра-ля-ля!
Отбелила, накрахма-лии-ла!
Утюги на печь поста-вии-ла!
Люси робко постучала раз, затем еще раз… Песенка прервалась, и тонкий встревоженный голосок спросил:
— Кто там?
Люси открыла дверь и вошла в маленькую чистую кухню с дощатым полом и деревянными балками под потолком. Все было как в обычном деревенском доме:
полки с посудой, горшки да сковородки — но какие же крошечные! Даже маленькая Люси казалась в этой кухне великаншей: она касалась потолка головой!
В воздухе витал приятный запах свежевыглаженного белья. А посреди кухни, держа на весу горячий утюг, стояла хозяйка дома в белом переднике и испуганно глядела на Люси. Подол ее клетчатого ситцевого платья был подоткнут, а под ним была накрахмаленная нижняя юбка.
Маленький черный носик хозяйки шевелился и принюхивался, глазки-бусинки мигали и мигали. Но из-под чепчика выглядывали вовсе не локоны, как у Люси, а острые КОЛЮЧКИ!
— Кто вы? — воскликнула Люси и смутилась. — Извините, я зашла спросить: не видели ли вы мои носовые платочки?
Хозяйка сделала девочке реверанс и представилась: — Если вам угодно, мадам, я — ежиха. Меня зовут миссис Ухти-Тухти. И, если вам угодно, мадам, я великолепная прачка — стираю, крахмалю и глажу.
И ежиха взяла из корзины для белья какую-то ярко-алую вещицу и расстелила
на гладильном столе.
— Что это такое? — спросила Люси. — Это, случайно, не мой носовой платочек?
— Ах, нет, мадам. Если вам угодно, это парадный жилет петуха Робина! — тветила ежиха-прачка.
Она прогладила жилет, аккуратно свернула и отложила в сторонку. Затем ежиха сняла с сушилки для белья что-то белое.
— А это не мой фартучек? — спросила Люси.
— Ах, нет, мадам. Если вам угодно, это парадная скатерть воробьихи Дженни. Видите пятна от черносмородинового вина? Такие очень плохо отстирываются! — сказала миссис Ухти-Тухти.
Вдруг нос ежихи зашевелился, глазки-бусинки замигали — и она бросилась к печи, где грелся утюг.
Обратно миссис Тигги-Мигги вернулась с раскаленным утюгом в одной лапке и с охапкой чистого белья — в другой.
— А вот мой фартучек! — радостно воскликнула Люси. — И мой белый носовой платок!
Миссис Ухти-Тухти молча кивнула, расстелила их на столе и выгладила. На фартучке ежиха прогладила каждую оборочку, а на платочке навела стрелки.
— Это просто чудо! — обрадовалась Люси, увидев такую работу. — Скажите, миссис Ухти-Тухти, а кому принадлежат вон те длинные желтые перчатки?
— Ах, это пара чулок курицы Салли Хенни-Пенни. Взгляните, мадам, как она протерла пятки, копаясь во дворе! Теперь вот босиком бегает…
— Смотрите, еще один носовой платок, — сказала Люси. — Но это не мой, хоть и красный.
— Это платок госпожи Крольчихи, — ответила ежиха, принюхиваясь. — Чувствуете, как пахнет луком? Я стирала его отдельно от других вещей, но избавиться от запаха так и не смогла!
— А вот это уже мой платок, — обрадовалась Люси.
Миссис Ухти-Тухти старательно выгладила и его.
— Скажите, миссис Ухти-Тухти, чьи это бархатные носочки?
— Это перчатки кошки Табби. Она большая чистюля и сама их стирает. Я только взяла их погладить
— Вот и третий платок нашелся! — воскликнула Люси. — А что это вы замачиваете в тазике с крахмалом?
— Это манишки мышонка Тома. Ужасно запачканы! — ответила миссис Ухти-Тухти и добавила: — Ну вот, гладить я закончила, теперь пойду развешивать белье.
— Что это за мягкие пушистые вещички? — продолжала расспрашивать Люси.
— Ах, это… Овечьи шубки.
— Разве у овечек снимаются шубки?
— О, да, если вам угодно, мадам, — ответила миссис Ухти-Тухти. — Видите метку
на плече? Вот эта из Гейтсгарта, а эти три из Литтл-Тауна. Они всегда помечают свои шубки, чтобы те не перепутались при стирке.
И миссис Тигги-Мигги принялась развешивать на веревке одежду всех видов и размеров: крохотный мышиный жакетик; черную бархатную жилетку крота; оранжевый фрак бельчонка Наткина; севшую не по размеру голубую курточку кролика Питера и чью-то нижнюю юбку без метки, затерявшуюся при стирке.
Наконец-то корзинка с бельем опустела, и Ухти-Тухти позволила себе отдохнуть.
Она налила одну чашечку чая Люси, а другую себе. Они присели на скамейке у камина друг против друга и стали пить чай. Люси сразу заметила, что коричневая лапка ежихи, в которой она держала чашку, сморщилась от мыльной воды.
Девочке захотелось пододвинуться ближе и обнять маленькую прачку, но колючки ежихи казались такими острыми, что Люси побоялась уколоться.
После чая Люси помогла ежихе связать чистую одежду в узлы. Миссис Ухти-Тухти завернула платочки Люси в фартук и скрепила английской булавкой.
Они погасили в печи огонь, подхватили узелки с чистым бельем и вышли из домика. Дверь ежиха заперла на замок, а ключ спрятала под порог.
Когда Люси с ежихой спускались с холма, им навстречу выходили зверюшки и забирали свои узелки с одеждой. Первыми из кустов выскочили кролики — Питер и Бенжамин, и ежиха отдала им клетчатый платок и голубую курточку. Следом прилетели воробьи, из нор выскочили мышки, и все они сердечно благодарили миссис Ухти-Тухти за прекрасную работу. Вскоре они спустились с холма и подошли к ферме. Ежиха уже раздала все узелки — остался один-единственный — в руке у Люси.
Люси подошла к воротам и обернулась, чтобы пожелать миссис Ухти-Тухти спокойной ночи, но ежихи рядом не оказалось! Она проводила девочку и ушла домой, не дожидаясь ни благодарностей, ни оплаты за стирку.
Конечно же, родители Люси решили, что их доч- ка придумала эту историю. Но они не могли понять, где Люси нашла свои платочки и фартучек? Кто постирал их и выгладил? И кто скрепил их английской булавкой?
С тех пор Люси видела миссис Ухти-Тухти только один раз — в лесу: ежиха куда-то торопилась и не узнала Люси. На ней не было ни платья, ни полосатой нижней юбки, ни даже чепчика — она с ног до головы была одета в колючки! И стала миссис Ухти-Тухти как будто гораздо меньше! Как же удивилась Люси!